Проблема с миром - Аберкромби Джо

Рикке наблюдала за бурчащим и причмокивающим плоскоголовым, который, просунув кончик языка между огромными зубами, аккуратно складывал собранные палочки на галечном круге, почерневшем от костров, которые разводили здесь многие годы.

– Значит, они такие же, как люди?

– О нет, – и Рикке ощутила руку Кауриб на своем плече, легкую, но сильную. Мягкий голос ведьмы проговорил ей на ухо: – Им можно доверять. Это их я должна благодарить за возвращенную мне жизнь.

– Что? Шанка?

– Да. Если благодарность уместна, учитывая, что это вряд ли можно назвать жизнью.

Рикке смотрела, как плоскоголовый возится с кремнем и кресалом, то и дело роняя их и шаря по всему пляжу, чтобы их подобрать.

– Я бы не сказала, что их пальцы хорошо приспособлены для шитья.

– А что, тебе этот шов кажется аккуратным?

Рикке кашлянула и решила, что лучше будет воздержаться от ответа.

– Шанка не любят мыться, и у них совсем нет чувства юмора, но они понимают, что значит союз плоти и металла. Хотя бы этому они смогли научиться у Мастера Делателя.

Шанка склонился над костром, сложив кривые губы трубочкой и пытаясь дыханием выманить огонек из кучи топлива.

– А куда делись остальные? – спросила Рикке.

– Кто, мужчина со стальным глазом и женщина с железным характером? Они какое-то время сидели с тобой, делая вид, будто нисколько не волнуются, но спустя несколько дней им надоела рыба. Ни один не хотел отпускать другого охотиться в одиночку, так что они отправились вместе.

– Погоди-ка, – прервала Рикке. – Несколько дней?

– Ну да. Ты спала четыре дня. Они хорошие спутники. Если женщина хочет, чтобы ее воспринимали всерьез как ясновидящую, ей стоит иметь при себе интересных людей.

– Я выбрала их не за то, что они интересные!

– Вот именно. Это они выбрали тебя, что говорит как о тебе, так и о них.

– Хорошо говорит или плохо?

Кауриб не ответила. Лишь устремила на Рикке взгляд своих ярко-голубых глаз и продолжала молчать. Рикке не очень-то нравилось, когда на нее так смотрят, особенно если смотрит ведьма – и особенно если это ведьма с лицом, прошитым проволокой.

– Пожалуй, я поем, если ты не против поделиться своим завтраком.

Шанка уже подвесил рыбу над огнем, и от трапезы шел такой запах, что слюнки текли. Впервые за много недель Рикке ощутила, что голодна. Она потерла ладонью урчащий живот – тереть там нынче было почти нечего. Одежда висела на ней, словно тряпки на пугале.

– Когда мои интересные друзья вернутся, мы, наверное, двинемся обратно. До Уфриса долгий путь.

– Ты уже собираешься уходить?

То, как Кауриб это сказала, оставило у Рикке тревожное ощущение. Словно ее ждал какой-то неприятный сюрприз. Чем старше она становилась, тем меньше приятных сюрпризов встречалось в ее жизни.

– Ну да… Я ведь чувствую себя лучше. – С легким беспокойством Рикке накрыла ладонью свой левый глаз: прохладный и слегка влажный, в точности как другой. – То, что ты со мной сделала, помогло.

– Я окружила твой Долгий Взгляд рунами. Рунами, способными его запереть.

– Запереть, вот как? Это здорово!

С момента пробуждения ее не посещали ни видения прошлого, ни призраки будущего. Мир казался более обыкновенным, чем когда-либо со времени поединка, когда она силой заставила свой Долгий Взгляд раскрыться. (Не считая, конечно, того, что она стояла по колено в заколдованном озере рядом с женщиной, вернувшейся из страны мертвых, для которой плоскоголовые готовили завтрак.) Рикке глубоко вдохнула, расправила грудь и выпустила воздух.

– Со мной все хорошо!

– До поры до времени.

Рикке почувствовала, как у нее опускаются плечи.

– Мне снова станет хуже?

– Когда руны сотрутся, тебе снова станет хуже – а потом еще хуже, чем прежде. Мы должны нарисовать их так, чтобы они не стерлись. Мы должны вытатуировать их на твоей коже иглой из вороньей кости, чтобы заковать Долгий Взгляд до тех пор, пока ты жива.

Рикке воззрилась на нее:

– Я думала, это демон, рвущий все цепи?

– И тем не менее мы должны его заковать. Одиннадцать стражей, и одиннадцать перевернутых стражей, и одиннадцать раз по одиннадцать. Замок, достаточно крепкий, чтобы запереть врата самого ада!

– Такая штука… не уверена, что это то, что я хочу носить на своем лице.

– Тебе надо поесть. А потом тебе надо отдохнуть. И еще тебе необходимо пить побольше воды.

– Воды-то зачем?

– Пить много воды всегда необходимо. Татуировка займет несколько дней. Для тебя этот процесс будет выматывающим, и еще больше – для меня.

Рикке смотрела на дымок от костра, тянущийся над озером, поглаживая свою щеку кончиками пальцев. Она подумала о горцах, а также о тех ублюдках из-за Кринны, что раскрашивают свои лица синим, и горестно вздохнула, по-лошадиному захлопав губами.

– То есть без татуировок на лице никак не обойтись?

– Для тебя вообще никогда не было обходных путей. – Кауриб пожала плечами. – Нет, ты, конечно, могла бы просто оставить все как есть и позволить своим видениям становиться все безумнее и безумнее, пока они не затянут тебя во тьму и твой ум не разлетится на миллион визжащих кусочков. Это избавило бы меня от лишней работы.

– Спасибо, что оставляешь мне выбор. – Рикке вдруг почувствовала, что готова расплакаться. Ей пришлось несколько раз сильно шмыгнуть носом, чтобы прийти в себя. Однако лучше сделать то, что должен, чем жить в страхе перед этим, и все такое прочее. – Наверное, я тогда лучше соглашусь на татуировки. Раз уж без них это никак не исправить.

Ведьма раздраженно зашипела:

– Ничто никогда нельзя исправить! С самого момента своего рождения или сотворения все в этом мире неизбежно умирает, разлагается, распадается, превращается в хаос!

– Я бы предпочла, чтобы в нашем разговоре было чуток поменьше философствований и хотя бы парочка настоящих ответов, если ты не против.

– Разуй глаза, девочка! Если бы у меня были ответы, неужели бы я стояла здесь в этом холоднющем озере, с черепом, скрепленным проволокой?

И ведьма подобрала юбки и побрела обратно к берегу, оставив Рикке стоять по колено в ледяной воде, напуганную и дрожащую.

– Ах да! – крикнула Кауриб, повернувшись к ней. – И если ты соберешься посрать, не забудь отойти подальше от пещеры!

Королевское правосудие

– Я лично говорил с королем и имел с ним длительную беседу. – Ишер раскинулся на передней скамье так, словно был у себя в гостиной. – Орсо во всех отношениях сын своего отца.

– Не слишком сообразительный и очень легко управляемый, – подхватил Барезин, по-видимому, не смущаясь тем, что их могут услышать: Круг лордов был полон народу.

Такое открытое выражение пренебрежительного отношения не к одному, но сразу к двум королям показалось Лео немного нелояльным – тем более здесь, в самом сердце правительства страны, в преддверии суда, на котором будет решаться вопрос человеческой жизни. Его матери бы совсем не понравилось, если бы она это услышала. С другой стороны, человек рано или поздно должен перестать думать только о том, чтобы мать была довольна.

– В прошлом году под Вальбеком кронпринц Орсо руководил экстренным повешением двухсот предполагаемых революционеров, – сообщил Ишер. – Без суда и следствия.

– Виселицы с их телами использовали для украшения дороги в Адую. – Барезин высунул язык, изображая висельника. – В качестве предостережения для простого люда.

– А теперь они хотят проделать то же самое с членом Открытого совета!

– В качестве предостережения для знати, очевидно.

Хайген наклонился к ним:

– Должно быть, он унаследовал милосердие своей матери, помимо мозгов, доставшихся ему от отца.

– Он несомненно унаследовал ее слабость к женскому полу! – Громкий шепот Барезина едва ли мог скрыть его явное удовольствие.

– Во имя мертвых! – выдохнул Лео. Ни любовные предпочтения вдовствующей королевы, ни жестокость короля совсем не казались ему поводом для веселья.